Постепенно слезы высыхают. Я вытираю лицо и поднимаюсь.

— Я поеду, тебе не о чем переживать. Я не подведу твоих договоренностей с Милтоном. Ты поможешь мне собраться?

— Конечно, дорогая. Вот только… Боюсь, вдвоем нам не справиться.

— Я так плохо выгляжу? — хмыкаю.

— Две недели рыданий в подушку никого не красят, милая. Прости, он не должен видеть тебя такой.

— И что делать?

— КИМ! — громогласно восклицает тетушка. — Ты можешь войти!

— Наконец-то! — дверь распахивается, и в квартиру вплывает сияющий Ким в обтягивающих джинсах и с огромным чемоданом. — И где эта Золушка, которую надо причесать и вымыть перед балом? Ах вот же она, на диване, в банном халате и остатками чипсов на кухне! Ну что, время магии!

Глава 34

Пять лет беспрерывной работы.

Тысячи бессонных ночей и взлет, который никто не мог представить. Контракт с автомобильным концерном. И даже это не венец всему. Всего лишь ступень на лестнице, которая ведет выше. Дальше. Туда, где контракты исчисляются десятками миллионов.

Крепче перехватываю ручку и смотрю на место для собственной подписи внизу контракта.

— Великий день, верно? — немного нервно произносит Дональд.

Пятнадцатый день без нее.

Вот каков этот день.

Вот каким стал день моего триумфа. Снова. Всего лишь безликой чередой, заполненной до отказа совещаниями, опросами, неработающими кодами, ошибками. Ничего нового, точно также проходили все пять предыдущих лет, которые прошли после нашей первой встречи.

Ладно, Адам. Можно больше не врать себе.

Твоей с ней первой встречи. Она тебя даже не вспомнила. Хотя я надеялся, что ее озарит. Но нет.

Это я провел пять лет в анабиозе, из которого вышел только в день аукциона, когда увидел ее на сцене. И снова услышал из ее уст проклятое: «Купи меня».

Дональд бросает на меня настороженный взгляд, а я вспоминаю вечер, который состоялся пятнадцать дней назад.

— Адам, ты не можешь все бросить именно сейчас! Умоляю тебя! Только не это, Адам!

Пятнадцать дней назад, выслушав меня, Дональд чуть ли не плакал. Показывал кредит на дом и выплаты по лизингу на машину. Он был уверен, мистер Штайн разорвет с нами контракт в тот же миг, как узнает, что я бросил беременную невесту.

Беременную даже не от меня невесту, но если я скажу это вслух, то сделаю только хуже.

Даже Дональд не знает, от кого залетела в свои восемнадцать Аннета. В тот день, когда тест показал вторую полоску, она только и делала, что плакала. А я поступил так, как поступил бы любой хороший друг. Предложил выйти за меня, сделать вид, что этот ребенок мой. Раньше мне казалось, что это отличный план.

Но все куда проще — просто раньше мне было плевать.

На себя.

На свою жизнь.

На все.

У меня был только один друг — Дональд Томпсон, а единственным увлечением была работа. Разве у меня были причины оттолкнуть отчаявшуюся девушку, пусть и беременную не от меня?

На самом деле, была.

Всего одна.

Девушка, которую я на тот момент ненавидел всем сердцем. С мыслью о которой просыпался и засыпал, но которую при этом совершенно не знал.

Что изменилось, спустя пятнадцать дней?

Теперь я ее знаю. Очень хорошо знаю.

А еще я понял, что слишком давно позволял себе жить по течению. Позволял Дональду управлять бизнесом, пока сам с головой уходил в работу. И было ошибкой делать предложение девушке, к которой сам же относился как к младшей сестре.

Я позволил всему свету верить в то, что она беременна от меня, хотя сам даже пальцем ее не коснулся.

А теперь сидел перед договором и главной автомобильного концерна, немцем Штайном, который прославился тем, что разорвал партнерство с мужчиной, которого застал с любовницей, а не женой. Казалось бы, кому какое дело? Но Штайн был семьянином в кубе. Ярый поборник морали и семейных ценностей. Пятьдесят лет в браке. Пятеро детей. Двое внуков. Каждые выходные с семьей.

Я знал, что ждет мой бизнес, если Штайн узнает, где и с кем я провел ту неделю, которую моя невеста провела на спа-курорте вместе с его женой. Это тоже было частью плана Дональда. Такую, как Аннет, невозможно не полюбить. Даже старая немка прониклась и прожужжала все уши мужу о том, какая из нас с Аннет будет замечательная семья.

Пять лет лжи самому себе.

И вот я здесь.

На пике карьеры не ощущаю ничего, кроме вкуса пепла во рту. Кому нужен был этот контракт? Почему я здесь, а она — нет?

— Все в порядке, мистер Грант? — уточняет Штайн.

Я люблю шлюху из эскорта, как вам это, мистер Штайн? При этом мне плевать на друга, с которым я знаком почти двадцать лет. И его беременную сестру я хочу послать к чертям.

Куда же вы убегаете, мистер Штайн? Подождите!

— Нервы, — криво улыбается Дональд, а сам буравит меня взглядом.

Я обещал, что сделаю это, а Дональд обещал, что я смогу уйти после. Я ведь смогу? Что такое пять лет лжи по сравнению с еще одним вечером, который я должен вытерпеть ради всего, что было. Так ведь? Снова позволить течению нести меня так, как будет правильно, а не так, как хочется. Мне не привыкать, да?

— После Штайн вернется в Европу, Адам, — обещал Дональд две недели назад, когда сначала выслушал меня, а потом курил одну сигарету за другой. — Штайн лично проверяет тех, с кем собирается заключить партнерский договор. Старый бюргер всегда так делал. Единственный, кто никогда не устраивал и не участвовал в попойках с девочками, а только яро порицал тех, кто пытался вести дела таким образом. И теперь ты… Образец идеального мужчины хочешь сказать ему, что передумал? Передумал жениться на моей беременной сестре? Да проще пулю в лоб себе пустить прямо сейчас, чем после привести бизнес в чувство! Знаешь, скольких он по миру пустил после сорванных контрактов? Он ведь ничего не забывает. Он ставит препоны еще долгие-долгие годы после. Мы обречены, Адам! Если ты сейчас заявишь ему о том, что хочешь быть с другой, то мы обречены. И с кем?! Ты ради этого столько лет работал?! Ради какой-то… — Но по моему взгляду понятно, что лучше обойтись без ярлыков и не продолжать, и Дональд затыкается.

Ручка все еще в моих руках. А подписи так и нет.

Сейчас Дональд близок к тому, чтобы закурить прямо в лицо Штайну. Вижу, как подрагивает его правая рука, и Томпсон прячет ее в кармане пиджака, в котором и держит вторую неделю сигаретную пачку. А ведь он успешно завязал с куревом несколько лет назад. И так этим гордился.

А я гордился своей работой.

Мы много работали. Очень много. Ради этого дня. Который больше всего на свете я хочу послать к черту.

Ничего нового, на самом деле. Пора бы привыкнуть. Однажды Жаклин уже испортила вечер моего триумфа. Перечеркнула одной фразой. Так, как она одна умеет. Так, что я возненавидел ее всем сердцем.

Это случилось пять лет назад, когда я смирился с тем, что музыкант из меня не выйдет.

Сначала ночами я учился языку программирования, потом просиживал над кодом первой программы, которая должна была обладать искусственным интеллектом и могла сочинять музыку лучше меня. Не так идеально, как сегодня, но то, чего я хотел добиться от нее, уже было прорывом.

В те дни Дональд был единственным, кто от меня не отвернулся, когда я сказал ему, что я заставлю компьютер сочинять музыку, которая сделает нас богатыми. Не покрутил пальцем у виска, а сел и изучил, какие документы и патенты могут нам понадобиться. И отправился околачивать пороги компаний, чтобы найти для нас спонсора, который помог бы нам запустить первое приложение.

В тот день Дональд нашел нам спонсора.

А я впервые увидел Жаклин. Наверное, в те дни ее звали иначе… А может, нет. Этого я у нее так и не спросил.

Благодаря Дональду, нами заинтересовалась компания, которая финансировала молодые стартапы. Голова шла кругом от перспектив и планов, которые были выше неба.

Конечно, мы собирались это отметить. И договорились встретиться вечером возле какой-то забегаловки. Даже название стерлось.